24 марта 2007 г.
Казаки не пекут пироги. Они их одевают
- Что ты думаешь насчет пирога?
Облизываюсь. Думаю, что Ольга Островская, известная своим хлебосольством и кулинарными талантами, меня на пирог приглашает. Но почему-то не к себе:
- Пойдем к казакам!
Чтобы казачество - и вдруг пирог? Не галушки, не горилку?!
Казачество расшифровалось просто: Ольга Казак, ее дочь Маша Казак и еще одна Ольга - Андреева. Дизайнеры по костюму. Как раз и одевают упомянутый пирог.
А почему пирог нуждается в одежде?
Потому что он с большой буквы - "Пирог", комедия Ивана Андреевича Крылова. Печет его, при поддержке министерства культуры и молодежной политики, Ольга Островская, ансамбль "Альтера музыка", самарские актеры и певцы.
Какое отношение имеет пьеса русского баснописца к музыке? Сюжет комедии привлекал многих композиторов того времени. Вот и наш "Пирог" облечен в музыкальные одежды - в арии из нескольких старинных русских опер.
Нашлась, значит, музыка к постановке. Нашлись актеры на роли Вспышкина, Ужимы - всех этих жеманных молодящихся старушек, молодых старообразных недотеп, всех, кем уснащали свои шедевры авторы классицистской комедии.
Нашлись актеры - так теперь им костюмы подавай! Пирог-то, может, и голым походит, а вот "Пирог"…
Отчего теряют голову манекены?
Какое платье сшить героине? По моде 1800 года или 1802? "С точностью до двух лет моде следуют!" - восторгается Ольга Островская. И ведет меня в производственное гнездышко, где, кроме трех художниц, Оли, Оли и Маши, обитают две очень красивые, но совершенно безголовые дамы. Одна, как мы догадываемся, голову потеряла от любви к господину в цилиндре. Кто бы это был? Год стоит 1830 (авторши костюма и свою голову на отсечение дают - именно так тогда одевались). Значит, это могла быть, например, Татьяна Ларина. Вообразим себе только пушкинскую героиню в этом нежном зелено-бело-голубом платье, полупрозрачном, с кружевным воротничком, фестончиками, с бантиками, плиссированными вставочками, шнуровочкой, крючочками. Корсет, кринолин… До Онегина ли тут!
В общем-то хорошо, что голова у дамы отсутствует. А то бы наверняка заметила, что мы ей под юбку залезли. Еще обиделась бы!
Зачем же мы туда лезем? Что нас заинтересовало?
Устройство кринолина. Не в первый раз видим, конечно. Как раз в моду вошел: редкая певица сейчас себе позволит на сцену без кринолина выйти. Но к нашим блестящим вокальным дамам под блестящую ткань лезть, кринолин изучать, как-то не совсем удобно. А тут, на безответных манекенах, уточнила себе: вот этот, спереди и сзади сплюснутый, раздающийся вширь кринолин называется "панье". Это 1760 год, так одевались дамы при английском дворе. А тут, в платье 1830 года, кроме обруча по подолу кринолина, жесткую форму удерживают еще и шнуры, вшитые в нижнюю юбку.
В карете прошлого - в девятнадцатый век!
Я не портниха. Не историк костюма. Но от костюмов, сшитых художницами, не оторвешься. Хочется изучать каждую деталь, каждую складочку, оборочку, ленточку. Понимаю, конечно, что 1760 год, как и 1830 - это на самом деле год двухтысячный с хвостиком. Но исторический костюм - что-то вроде машины времени. Интересно, что будет, если надеть вот эту чопорную придворную робу? Перенесешься в викторианский век - и пожалуйте, на прием к английской королеве?
Может быть, мы были бы счастливее, если бы жили в эти беззаботные годы. Если б всех забот у нас только и было - достать этого салатного шелка на юбку, этого голубого газа на рукава, этого смешного розово-серого полосатого матерьяльчика - на нижнюю юбку… И закажи-ка мне, дорогой супруг, новую карету!
Они питаются натюрмортами!
Насильно оторвав гостей от английского придворного платья, покрою которого через три года исполнится 250 лет, ханжески-бежевого, в шоколадную полосочку, художницы распахивают дверь в соседнюю комнату.
Тут нас ждет накрытый стол. Правда, на столе не пирог. Натюрморт в желтых тонах. Золотистая скатерть. Желтый цветок в хрустальной вазе. Бананы. Апельсины. Сок в ярко-желтой таре. И, чтобы уж совсем нас добить, желтые салфетки.
Какое у них чувство цвета, у этих художниц!
А вот какое: воспитанное Юрием Хариковым. Знаменитым театральным художником, автором костюмов к спектаклю СамАрта "Мамаша Кураж". "Мамаша" прогремела на всю страну и получила "Золотую маску". Кстати, как раз Хариков за оформление спектакля ее и получил.
Лоскутное одеяло Хариковского барокко
Всю свою сознательную жизнь занимаюсь изучением немецкого барокко. И когда увидела "Мамашу Кураж", пьесу Брехта из времен Тридцатилетней войны, был шок мгновенного узнавания. Совершенно не того цвета, что в живописи начала семнадцатого века. Но это они, неподдельные тысяча шестьсот какие-то, первая половина кровавого барочного столетия! Пусть совершенно другим цветовым языком, пусть костюмы сшиты из пестрых клочьев, простеганных, как лоскутное одеяло.
Эмбрион Повара - цветной лоскуток
Сейчас мне покажут эмбриончик, из которого выросли костюмы "Мамаши Кураж". Эскизы Харикова, по которым Оля, Оля и Маша изготовили свои шедевры. Сначала - небрежный набросок с приблизительной цветовой гаммой. На следующей странице - набор подколотых к бумаге разноцветных лоскутков, почему-то красивее и ярче, чем в первоначальном акварельном варианте. Костюмы еще ярче.
Вот и они, одежки персонажей "Мамаши Кураж". Тут висят, у них в ателье. Не все, конечно. Только те, что ожидают реставрации. С вешалки уставился на нас пустотелый костюм Повара. Языческая радость жизни, эпикурейство, бессовестность, жестокость… Как это передать? Белый костюм с яркими алыми заплатами. Кровь на стерильно белой "прозодежде" Повара?
От размытого цветового пятна на эскизах Харикова до готовых костюмов - далекий путь. Что сотворили художницы? Не стилизацию костюмов четырехсотлетней давности. Ироническое, ненастоящее барокко. По правилам парадоксальных барочных игр, более подлинное, чем барокко настоящее.
Черный цилиндр и белая кошка
А вот цилиндр, спящий в своей родной коробке, в кожаном баульчике, лоснящемся от старости. Это вам не ироническая реставрация поддельного барокко - это вещь настоящая, слегка ношеная. На шелковой подкладке написано: Берлин, 1848 год. Надеть цилиндр - и на баррикады, вместе с Вагнером! И в Лондон, в гости к Карлу Марксу, держать корректуру только что написанного "Коммунистического Манифеста"!
Есть у них в ателье старина неподдельная. Есть искусная имитация. Она красивее. Но самое красивое в мастерской - ее хозяйки, две Оли и Маша. Два Казака - Ольга Валерьевна, преподающая в Архитектурно-Строительном университете дизайн костюма, и ее дочь, только что защитившая там диплом.
Дипломную Машину коллекцию раскупили, как горячие пирожки - с пылу, с жару. Фотографируют ее костюмы для модных журналов. Вот платье, сшитое Машей, в журнале "Глянец". Вот они с мировой знаменитостью - Александром Васильевым - на ежегодном фестивале моды и костюма "Волжские сезоны Александра Васильева". Вот на этих "сезонах" самарский губернатор Константин Титов, с улыбкой наблюдающий причуды моды.
Вот дом, который построил Джек… Обустроенный тремя "Казаками" для своей дизайнерской фирмы. Удобное, подвергнутое не совсем еще законченному евроремонту помещение. Просторные примерочные с огромными зеркалами и хорошим освещением. Большой пошивочный цех. Манекены, кринолины, папки с эскизами. Вот и коллекция белых бумажных платьев, в которых можно было щеголять на бумажных балах "Бумажной Луны". Фантазия неисчерпаема, белое многообразие завораживает. Как снежинки - ни одна форма не повторяет другую.
Выхожу из ателье. Под ноги мне кидается толстая пушистая белая кошка. Механически говорю себе: "Интересно ее Оля сконструировала!"
СОБ. ИНФ.
