27 марта 2007 г.
Валерий Гергиев и оркестр «Мариинки». Не верилось – неужели удастся услышать? Каким чудом знаменитый коллектив завернет в российскую провинцию?
Чудо оплатила Группа «СОК». Что же касается Самары, то она в пасхальном турне коллектива, как я понимаю, третий город. Вслед за столичным выступлением, вслед за Нижним Новгородом. «120 концертов в 25 городах!» - торжественно возглашает баннер.
Вокруг гастролей стоит ажиотаж. Первый концерт показало телевидение. А о втором я получила восторженное письмо от знакомого нижегородского аспиранта. Состоялся самарский концерт. И опять общественное мнение работает вовсю – никому в Самаре в эти дни не дозвониться, обсуждают концерты.
Признаться, к всенародному увлечению тем или иным музыкантом отношение часто скептическое. Еще Анатолий Константинович Лядов, композитор серебряного века, писал в своих дневниках: «Глас народа – глас дурака. Не может пирамида стоять вверх ногами». Но и «глас народа» давно сформулировал свое отношение к проблеме, в поговорке: «Один в поле не воин».
Хорошо, что дирижер приезжает не один! Венчает собой колоссальную пирамиду. В основании ее – мягкие бархатные низы: контрабасы, туба, тромбоны.
Позвольте, это тромбоны-то мягкие и бархатные? Обычно мы их даже побаиваемся. Орут, как резаные!
Петербургские тромбоны не орут, а дирижер их не режет. Поют, дышат, уходят на диминуэндо к едва слышной звучности, светлым торжественным звуком провозглашают: «Христос воскресе из мертвых, смертию смерть поправ» в Пасхальной увертюре «Светлый праздник» Римского-Корсакова. А вот они в диалоге с виолончелями, в «Богатырской симфонии» Бородина. Ишь, размахнулся Бородин! Разве можно сопоставлять трескучие, громкие тромбоны, звук которых мертвого из гроба поднимет, и мягкие деликатные виолончели? По всем канонам классической оркестровки вроде бы нельзя. Раз уж Бородин делает это, знать, хороши были те тромбоны, на которые он рассчитывал. Что за тромбонистов выращивают в Петербурге!
Был у меня в Петербургской консерватории такой опыт. Ждала назначенной на четвертом этаже встречи. Там рядом классы, в которых духовики занимаются. Жду своего оппонента, а сама прислушиваюсь. Что за божественные звуки? Не знаю такого инструмента! Наконец соображаю: гобой!
Вот он в Мариинском оркестре. Наконец опять слышу божественный гобой. Божественные флейты. Божественный кларнет. Сама себе цитирую фразу из "Репетиции оркестра" Феллини. Там спятивший на почве непризнанности кларнетист всему оркестру надоел, без конца вспоминая, как ему сам Тосканини сказал: "Браво, юноша! Наконец-то слышу настоящее звучание кларнета!" "Кларинетто ди Тосканини", "Тосканиниевский кларнетист" - прозвали его оркестранты. Вот и я наконец-то слышу настоящее звучание, и не только кларнета.
Духовые соло звучат у "Мариинки" нечеловечески обольстительно. В "Богатырской симфонии", например, у Бородина. Судя по музыке, эти здоровые, неповоротливые груды тяжелых мышц - кто там подразумевался у Бородина, Микула Селянинович? Илья Муромец? - в своих богатырских подвигах ханов каких-то восточных сокрушили, а их красавиц-жен для себя зарезервировали. Соответствующие музыкальные темы спрятаны среди сурового богатырского эпоса симфонии. Поручены как раз духовым инструментам. Но ничего "инструментального" в их звучании нет. Разве металлическое горло валторны или флейты издает эти звуки? Нет! Это соблазнительные голоса гурий, лучших украшений мусульманского рая!
Интересно после концерта побеседовать со знакомыми. Звонят взволнованные струнники - взахлеб хвалят соло скрипки, альта, виолончели. Органисты, как им и положено, отдельно восхищаются духовиками. Кто же похвалит дирижера? Ведь и мировая знаменитость в комплиментах нуждается!
Гергиев не упускает крошечных деталей. И жест дирижерский такой - на всякую мелочь в партитуре реагирует. И удивительно - при довольно скупой жестикуляции, острой, прокалывающей звучащее пространство ритмической пульсации, создается ощущение мощных воздушных потоков, над которыми он парит, как горный орел. Но нет во всем это горном парении ни позы, ни самолюбования. Дирижер не отдается во власть эмоции, он ее контролирует.
Чем крупнее дирижер, тем мельче у него жест. Победил всех Караян. Начинается скерцо Шестой ("Пасторальной" симфонии Бетховена. Дирижер неподвижен, как памятник самому себе. Возвышается, как Господь Бог над муравейником кишащего мелкими нотками оркестра. Руки на груди сложил.
До такого Гергиев, конечно, не дошел еще. Орел парить-то парит, но на землю поглядывает. А на земле богатыри булавами машут. А рядом с ним парит "Жар-птица" Стравинского. Орет, шеей вертит, крылышками трепещет, перышки из хвоста роняет. А в храмах российских пасхальная служба идет. Русь - мифическая, сказочная, расписная, как пасхальное яичко, переливается в концерте Гергиева волшебными красками.
Пускай дожди, пускай морозы…
Читатель ждет уж рифмы "роза"?
Ждет, наверное, от меня, что я и другой концерт Гергиева, с вагнеровской программой, как пасхальное яичко распишу? Каюсь: на благотворительный концерт, с первым актом "Зигфрида", не попала. Авторитетные для меня музыканты хвалят взахлеб. Надо же, два концерта подряд ведь сыграли! Языческого германского "Зигфрида", с певцами, а потом - трех знаковых отечественных композиторов, может быть, самых русских: Римского-Корсакова, Бородина, Стравинского. Германия и Россия… Таким музыкальным рычагом можно перевернуть весь мир!
www.rosbalt.ru
