26 марта 2007 г.
Третьяков, Шенкман, Белянский, Ельшин, Жеглов… Среди этих генералов отечественного самолетостроения военной и послевоенной поры, оставивших заметный след и в истории Самары, не затеряется имя Героя Социалистического Труда, Почетного гражданина нашего города Виктора Петровича Земца.
17 апреля ему исполнилось бы девяносто. Высокий, широкогрудый, стройный – таким он запомнился мне. Казалось, сносу этому человеку не будет. Но сказались тяжелые военные времена, когда еще в Воронеже в одном из цехов авиационного завода узнал он, что такое бомбежка; когда впервые услышал слово «эвакуация», когда на месяц поселился в тесной вагонной теплушке, чтобы вместе с заводом двинуться на восток, на берега Волги, чтобы в еще недостроенных цеховых корпусах развернуть производство таких необходимых фронту штурмовиков Ил-2. Впрочем, стройкой его было не напугать…
19-летним техником-строителем пришел в отдел кадров Воронежского авиационного завода Виктор Земец. Сын железнодорожников (причем и отец, и мать имели партийный стаж), он принес анкету на загляденье, и неудивительно, что место ему на заводе нашли «на вырост» - сразу старший плановик цеха приспособлений! А скоро выяснилось, что не только анкетой мог похвалиться молодой специалист, но и трудолюбием, организаторским талантом.
Земец быстро освоил новое дело, и вскоре его назначили начальником планово-диспетчерской службы, а потом и начальником участка производственного цеха. Тогда-то ему и пришлось встретиться с самолетом, которому суждено было сыграть выдающуюся роль в истории не только завода, но и всего отечественного самолетостроения.
Завод продолжал давать «илы» фронту даже под бомбежками. Выпуск штурмовиков за первые месяцы войны значительно увеличился, и горячим, труднейшим августом 1941 года за активную помощь фронту завод был награжден орденом Ленина.
Но работать в условиях постоянных бомбардировок становилось все трудней и трудней. Государственный Комитет Обороны принял решение: в интересах фронта, в интересах победы эвакуировать завод на восток.
Никто не сомневался, что эта мера – временная. Не сомневался и Виктор Петрович. Брали с собой только самое необходимое, мебель оставляли дома или же сдавали на склад, на оборотной стороне писали фамилии хозяев, чтоб легче было отыскать, когда возвратятся.
Когда возвратятся… Виктор Петрович уезжал с завода в Куйбышев вместе с матерью, с братьями. Но он и не предполагал, что навсегда сменит свое место жительства и станет волжанином.
Ехали долго. Вагоны были всякие, в основном теплушки. Но попадались и пассажирские, и «гондолы» - полуоткрытые, с низкими бортами, в половину человеческого роста, сверху покрытые фанерой. Находиться в них можно было только в сидячем или лежачем положении. В них ехали в основном учащиеся ремесленного училища, которое было тоже эвакуировано из Воронежа.
Монтаж завода шел, что называется, с колес, и в еще недостроенном здании начали выпускаться «илы». Ровно месяц прошел с той поры, как в Воронеже был выпущен последний самолет, а в Куйбышеве уже был поднят в небо первый.
Нелегко давались эти первые самолеты на куйбышевской земле. И дело не только в том, что недостроены цеха, что голод и холод сковывал руки. Их не хватало, этих рук, даже неквалифицированных: ведь до войны Куйбышев не был городом самолетостроителей, значит, и кадров не было…
А эвакуировались далеко не все – кто ушел в армию, кто не смог уехать из Воронежа по семейным обстоятельствам, по состоянию здоровья, наконец.
И приходилось направлять на трудовой фронт тех, кто не подлежал призыву в армию. В основном это были женщины, чаще всего из колхозов. Но не только. Однажды на своем участке заметил Виктор Петрович молоденькую девушку. Она была почти прозрачной – настолько худа. «В чем душа держится…»
- Ты откуда? – спросил он.
- Направлена к вам на работу, - бодро ответила девушка.
Он уже думал, куда ее пристроить, чтоб хоть тяжестей поднимать не приходилось, но она словно поняла его мысли.
- Не волнуйтесь, товарищ начальник участка. Я выносливая. Профессия такая…
- Какая же? – удивленно спросил Земец. – Ты же вот-вот переломишься.
- А мне такой и полагается быть. – И гордо объяснила: - Я балерина.
Он чуть не упал от удивления. Только балерин ему здесь не хватало…
Но тогда голова его была занята другим: где достать листовое железо определенной толщины – нужно было срочно изготовить очень важную деталь.
Начальник цеха так и сказал:
- Под твою личную ответственность.
- Но у меня нет такого железа! – воскликнул Земец.
- Нет – найди. Это приказ директора. Но к нему тоже не обращайся: такого железа на заводе нет…
Земец знал, что такое приказ военного времени. Но где, где это проклятущее железо! Все, что валялось, кажется, ушло на переплавку. А в ушах звучит, как сирена: к утру чтоб готово было.
Домой он уже не пошел – бродил по своему участку, по соседним цехам. Холодный вечер сменился холодной ночью, и ветер, этот неуемный бродяга, гулял по Безымянке, по-волчьи завывая. И никаких дум у Земеца не было, кроме одной: где взять железо.
Он шел к заводскому аэродрому и, утомленный от невозможности что-либо предпринять, присел на что-то запорошенное снегом.
До него не сразу дошло, что сидит он на какой-то металлической емкости, похожей на цистерну. А какая толщина у этого железа?...
И тотчас помчался в цех, словно боялся, что кто-то может его опередить, забрать этот заброшенный чан. Несмотря на ночь, позвонил начальнику цеха. А тот велел разбудить директора завода – разрешить резать эту емкость мог только он.
- Режь, Виктор Петрович, режь. А вдруг оно и впрямь восьмимиллиметровое? Утром доложишь лично…
Он докладывал директору тогда, когда нужная деталь уже была изготовлена.
Земец в наших беседах с охотой вспоминал, как становился на ноги завод, какими невиданными темпами возводились здания. Как подстегнула всех телеграмма Сталина, адресованная директору завода Матвею Шенкману: «Вы подвели страну, нашу Красную Армию… Штурмовики нужны, как воздух, как хлеб…» А в пятидесятых годах началась реконструкция многих цехов. Виктор Петрович принимал в ней непосредственное участие. Но даже по сравнению с теми, реконструированными зданиями, как много изменилось на заводе в 70-80-е годы!
Мы с ним вместе обходили строящийся уникальный корпус химфрезерования! Как не похож он на все то, что было…
Директор заводу думал о производстве, а это значит, думал о людях! Когда строилось здание одного из новых цехов, довольно высокое, пришлось решать вопрос, как подниматься на верхний этаж. Конечно, есть лифты – и пассажирские, и грузовые. Но их мало. Тогда пришло решение, необычное в заводской практике, - построить эскалатор. Как в метро. И построили. И эскалатор оправдывал себя в условиях обычного производственного помещения. Как это удобно, как престижно, как гордились своим эскалатором рабочие.
Ему хотелось, чтоб городок, который он задумал (и построил! непременно назывался «Авиа» - уж очень красиво звучит, да и справедливо это: здесь живут самолетостроители. И должен этот городок, этот микрорайон непременно отличаться от других, даже внешне: своей высотой, воздушностью, отделкой белым самолетным металлом. Конечно, он органически вольется в архитектурный облик города, его рельеф, его природу, станет частью большого города, но частью заметной, значительной, привлекательной.
Заводчане этот микрорайон до сих пор называют комплексом. Для сынишек и дочурок самолетостроителей построен великолепный детский сад с двумя бассейнами, ясли, техническая школа, филиал поликлиники…
Забота о благосостоянии рабочих издавна стала традицией на авиационном заводе. Земец помнит, с чего начинало руководство, когда только переехали в Куйбышев. Тогда впервые в жизни он услышал слово «ноговицы». В ту студеную зиму важно было не только выполнить особо важное задание Родины, но и сохранить здоровье людей. А обуви, особенно теплой, не хватало.
И вот тогда решили наладить изготовление ватных стеганых ноговиц, а также высоких резиновых галош на них. Не слишком красиво, зато тепло…
Теперь, разумеется, о ноговицах говорить не приходится – лишь одна пара сохранилась и экспонируется в заводском музее. Но осталась традиция. Ее как эстафету подхватил и успешно развил В.П. Земец. В рамках традиции было заведено большое подсобное хозяйство. Рядом с Жигулевской птицефабрикой приткнулась заводская птицеферма «с замкнутым циклом». А еще появилась свиноферма на две с половиной тысячи голов, ферма крупного рогатого скота.
Здесь, на Куйбышевском авиационном, он рос не только как руководитель – лишь в течение трех лет, с 1943-го по 1946-й, прошел путь до начальника цеха, стал затем директором авиаагрегатного завода, потом опять возвратился на авиационный, возглавил его… Но самое главное, он рос как человек, мыслящий широко, по-государственному. Именно поэтому он принял так близко к сердцу предложение установить поднятый из карельских болот сбитый в годы Великой Отечественной войны самолет Ил-2 как памятник на пересечении двух крупных магистралей города. Именно поэтому он охотно откликнулся на просьбу отлить на заводе фигуру рабочего человека, держащего на руках крылья. Эта фигура высится сейчас над Волгой как монумент Славы, боевой и трудовой, как символ красоты и величия человека труда.
А как украсил город Дворец спорта авиационного завода, сколько пользы куйбышевцам и их детям принесли заводские здравницы – лагерь в сосновом лесу на берегу Кондурчи, дом отдыха «Сокольи горы». А скольким людям поправил здоровье заводской профилакторий…
Целую эпоху в отечественной авиации символизирует собой лайнер Ту-154, одно из любимых детищ В.П. Земца. Сегодня «Авиакор» снова поднимается на крыло, и дай Бог нынешнему молодому руководству предприятия не утратить традиций Виктора Петровича!..
Максим Гребенников
