21 марта 2007 г.
Т. Небольшой создал, а потом и поставил пьесу "Яичница". Но напрасно мы будем искать такого драматурга. Не "товарищ Небольшой", не Тимофей какой-нибудь или, наоборот, Тамерлан.
Т. Небольшой - вообще не человек. Это "Небольшой театр" (г. Ульяновск), который под руководством Эдуарда Терехова пускается на разнообразные эксперименты. Выворачивает наизнанку известные сюжеты - в прошлом году, например, порадовал самарцев современной пародией на старинный сказочный сюжет, "Снегурушкой" М.Бартенева, украсив своим спектаклем фестиваль детских театров "Золотая репка".
На этот раз наши соседи привезли тоже своего рода сказку. Но не совсем детскую. "Яичница" - современная городская притча об одиночестве. Эксперимент же состоит в том, что пьеса и спектакль создавались буквально из ничего. Из житейского сора.
Разделенные тонкой стенкой смежные квартиры. Обитатель одной из них - Человек с Пишущей Машинкой. Поэт? Писатель? Журналист? В другой живет Она. У нее свое орудие труда - Скрипка.
Утро. Человечек проделывает все, что положено делать по утрам. Гулкое одиночество усиливает шорохи, стуки, скрипы утреннего хождения по квартире. Каждый звук в тишине разрастается: оглушительно скрипят половицы. Громогласно скворчит яичница на сковороде. Сделано довольно смешно. Динамики доносят до слушателей мощное "бульк" - кран открыли. "Вжик-вжик" - герой во всеуслышание чистит зубы. Вот и щетка зубная у него в руках. Хороша щетка! Размером с веник!
Таков уж наш одинокий быт… Каждая мелочь приобретает несвойственное ей значение, каждая муха дорастает до слона.
По линии комических преувеличений идет и "звуковое утро" героини. С утра надо позаниматься. Разыграться перед своей трудовой вахтой в оркестре. Скрипка вынута из кокетливого розово-голубого футляра. Глазки возведены к небесам. Смычок ложится на струны, и… из динамиков доносится нежное звучание контрабаса! Октавы на три пониже, чем дозволено скрипке!
Соседка, значит, пилит на скрипке. Он, сосед слева, барабанит по клавишам пишущей машинки. Современники мои, сидящие за компьютером и тихо шелестящие клавишами, - не забыли еще пулеметные очереди пишмашинок? Грохот со звоном, проникающий сквозь тонкие стены панельных домов?
Но шум, который сам издаешь, сердцу мил и приятен. А шумный сосед… Убить его мало! Стучишь ему, стучишь в стенку - а он только пуще наяривает!
С досадой бросив скрипку, Она наводит красоту перед зеркалом. С другой стороны, в симметричной позиции, примерно то же проделывает перед зеркалом и Он. Зеркала, конечно, на сцене никакого нет - стена обозначена лишь актерской игрой. Да если бы оно и было - зеркало тут все равно не больше, чем метафора. Одна судьба отражается в другой, одно одиночество в другом.
Молодые люди, каждый сам по себе, спускаются в метро. Давка. Она ухитряется отвоевать себе место, спихнув Его со стула. Кое-как перелезла через Него, устроилась. Читает.
Он, Она… Понятно, сейчас коллективный драматург Т.Небольшой столкнет их нос к носу. Этот ход напрашивается. Конечно, так и происходит. В разыгранной дальше сценке - любовь с первого взгляда. Сюжетный ход настолько банальный, что его просто необходимо чем-то оживить. Найти новаторское решение объяснения в любви - дело нелегкое. На помощь приходит Яичница.
Глазунья из двух яиц, мастерски сшитая бутафором. Мы помним, что в начале пьесы она с шипением жарилась на сковородке. Почему-то съедена не была. За недосугом, что ли. Герой поддевает ее, снимает со сковородки и, аккуратно сложив, сует в нагрудный карман на манер платочка. Как "Рассеянный с улицы Бассейной" - не то и не туда сунул. Но вот - судьбоносная встреча с Ней. В сутолоке, в транспортной давке. Вспотев от волнения, герой достает из кармана яичницу. Вытирает лоб. Двухжелточная глазунья с легкостью делится пополам. Оторвав половину, Он торжественно вручает Ей этот символический дар.
Дальше то ли кипучая фантазия Эдуарда Терехова истощается, то ли острота моего восприятия притупилась. Хорошо начатый сюжет трудно закончить. Совместная жизнь, трудности быта, раздражение из-за вечного этого нудного разыгрывания гамм на скрипке, из-за непрерывного цокания клавиш пишущей машинки… Попытки приспособиться… Вроде, и рождается у них кто-то. Ах да, действительно, рождается. И она, фифа этакая, подхватив свой расписной футлярчик со скрипочкой, бежит на вечерний концерт. А дитя тем временем… Тут извлекается на свет термометр размером с отбойный молоток. Ну естественно - чем выше температура, тем больше градусник. Да, трудно строить пьесу на бытовом материале, только и расчет на подобные "бутафорские" шуточки. А сценически-бутафорские метафоры со временем приедаются, и хвост пьесы провисает, как-то не зацепляется за память окончание спектакля.
Раз, два, три, четыре… Это я загибаю пальцы. "Палимпсест" в «СамАрте», напоминающий прошлогодний спектакль Загребского театра "Парашютисты", "Яичница", местами как две капли воды похожая на "Палимпсест", "Старая Зайчиха" - недавняя премьера в Доме актера. Четыре похожих друг на друга дуэта. Похожих, впрочем, только постановкой проблемы. Как найти, встретить, полюбить своего суженого? Как к нему приспособиться?
Ну и что рекомендует нам театр, этот учебник жизни? Что такое любовь, сосуществование или война полов? Воздушная абстрактность акробатических полетов "Парашютистов", мягкая ирония "Яичницы", нарастающий трагизм "Палимпсеста", любовь как притяжение-отталкивание - в "Старой Зайчихе". Рецепты не на все, но хоть на некоторые случаи жизни.
Рецензент увлекся. Не сказал главного. Вот оно, главное: имена актеров. Алексей Храпсков и Татьяна Леонова. Актеры, создавшие странных человечков, под стать героям Даниила Хармса. В этих нелепых существах - странная притягательность мечты, сна, сказки.
Как в кукольном театре, есть здесь и актриса, работающая за ширмой. Это Ольга Унгурьянова. С ее помощью воздух то и дело наводняют какие-то крошечные самолетики, пароходики, паровозики… Что бы это значило? Зубная щетка величиной с кошку, самолетик - с мышь… Всмотритесь в пустяки, в мелочи! Они важнее и больше, чем то, что кажется нам огромным и важным.
Илья КРУГОВОЙ.
